|
Литературная страница
|
|
| silverpoetry | Дата: Суббота, 25.10.2025, 09:10 | Сообщение # 571 |
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
* Алмазный фонд русской литературы, готические стихотворения — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров квазиславистской болотной амебообразной книгоиздательской системы
Яков Есепкин
Застолья с тенями у Аида
Второй фрагмент
В пировые — лекифы нефрит
Залиет дивным блеском садовым,
Иль утешна беспечность харит
Не царицам и пассиям вдовым.
Что юродным сюда и бежать,
Наши тени у ангелей хоров,
Туне смерти оцветники жать,
Буде ярка золота фарфоров.
Нас ищите меж Цинтий и Ев
О ваяньях садов Азраила,
Где угольные рамена дев
Тлят шелковий истечных белила.
Восьмой фрагмент
Меж оцветников терпких столы
Пышут златию, белы емины,
И младые вертятся юлы,
И шампанское льют в керамины.
Пироваем и днесь, царь Аид,
Мы о лилиях ядно-меловых
Рифмой чудной дивим бассарид,
Хмель вдыхаем гешефтов столовых.
Здесь и дочери наши — оне
Жгут амфоры беленою Цилей,
И серебро тлеет на вине,
Перемешенном с золотом лилий.
Одиннадцатый фрагмент
Сад цветочные феи блюдут,
Дерева золотыми канвами
По уголию Морты ведут,
Юных пассий манят кружевами.
Из фарфорников ночи ль пием
Хлад асийский, червовость Никеи,
Мнит успенных царей Вифлеем,
Рифм двоенье внимают алкеи.
И гляни — юродицы монет
Откупное серебро лелеют,
И в аурности млечных тенет
Их ваяния червные тлеют.
Сообщение отредактировал silverpoetry - Суббота, 25.10.2025, 09:11 |
|
| |
| silverpoetry | Дата: Воскресенье, 26.10.2025, 08:03 | Сообщение # 572 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
Гармония хаоса По Москве гуляют слухи о том, что на каких-то интернет-сайтах опубликована так называемая «Таблица Есепкина». Предполагается следующее. Во время написания «Космополиса архаики» гениальный литератор вынужден был изобрести, вывести некое универсальное уравнение, создать «рамку», позволяющую проверять (всесторонне) текстовую гармонию. В итоге автора культовой книги о загробном мире постигло разочарование, ибо проверки на соответствие условно-абсолютному качеству не выдержала практически ни одна строфа русской классической поэзии. Говорят, проверке подлежала лишь оригинальная поэзия. Действительно, скверный анекдот. Прозаические тексты, разумеется, никто не рискнёт подвергнуть алгебраическому анализу, в них, безусловно, содержится лексическая какофония, переводы также выносятся за скобки, а вот поэтическую Музу, право, жаль. Не секрет, поэты глухи к своему слову, уж если нечто написали, любят это смертельною любовью. «Ай да Пушкин…» -- невинный тонкоголосый возглас скучающего повесы. Александр Сергеевич хотя право имел на восторги. За Барковым он в силу дара облагородил поэтическую словесность, правда, от скабрезностей и в стихотворных текстах, и в эпистолах не удержался. Если Пушкин сумбурен и слаб, он слаб в сравнении. Когда появился «Космополис архаики», возникла (после более чем полуторавековой паузы) уникальная возможность сравнить канонические тексты «солнца русской поэзии» с иным эталонным письмом. Выводы пусть делают лингвисты, литературоведы. Ныне они явно обременены догмой, её тяжести возможно избавиться разве новому Белинскому. Но где современный неистовый Виссарион? Его нет, как нет и великой литературы. Вспомним, гениальная критика всегда существовала в эпоху бытования выдающихся художников. Яков Есепкин – исключение, его «Космополис архаики» -- исключение невозможное, поэтому ожидать приятия гениального поэтического эпоса либо собственно литераторами-современниками, либо критиками нельзя. К тому же в абсолютной степени не ясна природа самой книги, до Есепкина русская литература даже опосредованно не соотносилась с античной каноникой, «Космополис архаики» по сути уничтожил и эту догму. Читайте, кто не читал, убеждайтесь: литературный феномен реален, материален, исчезнет в одном из очарованных (им же) мест Интернета, явится в другом. «Космополис архаики» посвящён странствиям, скитаниям по мирам, городам и весям, давно не существующим. И сам Есепкин суть очарованный странникъ, его полисы чудеснее нынешних и покрытых пеплом великолепных мировых столиц. Пожалуй, единственная связующая нить с реальностью – неотрицание торжества всемирного зла, в «Космополисе архаики» можно избавиться всего, только не предательства. Совсем не случайно рядом с главным героем здесь всегда присутствуют великие исторические «продавцы» (ударение на втором слоге), многие из них выходят на свет впервые как раз в книге. Клио их маскировала, Есепкин аккуратно снимает исторические флеорные маски. Даже не так. Не снимает их, но понуждает величайших замаскированных злодеев к снятию розовых шелков и прекращению маскарада. Постфактум, когда узнавание состоялось, все вновь равны, однако такое страшное равенство делается возможным в загробном мире. Не исключено, перенос действия в мир иной понадобился Есепкину для решения простой задачи, чтобы не утруждать себя необходимостью доказывать невеждам реальность отсутствия времени. Хронос повержен, действие не имеет начала и завершения. Помимо неутруждения игрою в бисер с глупцами, Яков Есепкин открывает перед Музою немыслимые возможности, он не только создаёт новейший лексический словарь и, в качестве его торжественной части, скорбный всечувственный тезаурис, а и с математической точностью ломает урочную тонику, меняет за Тютчевым местоположение ударений, безударные слоги обретают реквиемную ударность, результатом становится невероятное по эмоциональной мощи звучание Слова. Эстетика «Космополиса архаики» за гранью выученных вековых уроков, открытые уроки Есепкина возносят их участников к безвоздушным высотам. Воздуха и для лёгкого дыхания в полисах нет, воздух нужен живым, царство теней уберегает всякого странствующего, скитальца небесного от губительной среды, преображая и обращая в собственную тень, по возвращении назад чудодейственный озон будет посвящённых беречь вневременно. И главное. «Космополис архаики» не стал бы вершинным произведением русской поэзии ещё при непременном условии: когда б не имел безупречной формы. Ах, оспорить бы приоритетность (кому, ну не Акунину ж с Пелевиным, да хоть кому – стилистов несть), не получается, канон и форма не позволяют. Мария ВИНОГРАДОВА
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Пятница, 31.10.2025, 07:53 | Сообщение # 573 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
* Современная мультисегментная книгоиздательская система жалка в своей общехарактерной для всех ниш и секторов деградационной убогой маргинальности -- читайте великую русскую литературу в интеллектуальном андеграунде
Яков Есепкин
Застолья с тенями фей и юдиц
Тринадцатый фрагмент
От никейских столовий — иным,
Пенны амфоры наши всевечно,
Иль явимся к пирам неземным,
Аще сада тлеение млечно.
Юродицы нас будут встречать,
Хлебом тусклым и миррой давиться,
Небовольные зенки вращать,
Яствам Тийи порфирным дивиться.
Их унять ли, Господе, равно
Тлеет пусть морок емин охладных
И в амфоры лиется вино
Из садовых кистей червоядных.
Семнадцатый фрагмент
Пышных куп эолийских дерев
Сень ярка, фей золота чарует,
Статуэткам Цецилий и Ев
Хлад бессмертия млечность дарует.
Их ли время сейчас оглашать
К августовским столам именинным,
Златом яства и хлеб украшать,
Петь акафисты девам невинным.
Станет барвою Господе весть
Кущ резных меловые тенета
И увиждит невинниц как есть --
О истечном атраменте лета.
Двадцать первый фрагмент
Именины юдиц воспеют
Днесь архангелы темных парафий,
Меловое начиние бьют,
Жгут беленою вязь эпитафий.
К фей шелкам соклоняют оне
Бутоньерки из уголей Ада,
И лилеи тлеют на вине,
И червовы оцветники сада.
Это ль дочери наши белей
Граций млечных, юродно икают,
И уголи тлеенных лилей
По раменам их нощно стекают.
Сообщение отредактировал silverpoetry - Пятница, 31.10.2025, 07:53 |
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Суббота, 01.11.2025, 09:42 | Сообщение # 574 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
Темные розарии Колона
В статьях «Переводчик Баха», «Косный слог Шекспира» и «Лексикография шедевра» интернетовские авторы пытаются произвести беглый литературоведческий анализ трансформации музыки в Слово на основе текстов «Космополиса архаики». Сами по себе рассуждения их, безусловно, заслуживают внимания. Добавим несколько ремарок. Разумеется, генезиса у подобного рода исследований нет, по крайней мере русская классическая критика ими не занималась по банальной причине отсутствия материала. Действительно, «Космополис архаики» по общей своей музыкальности (как, впрочем, и по ряду иных кардинальных отличий) не имеет литературных аналогов. Пушкинские скороспелые поэмы, Фет и Тютчев, «Тихие песни» Анненского, да и весь Серебряный век, «Урания» и «Мрамор» Бродского лишь частично, фрагментарно музыкальны и тонут в космополисной полистилистике. Вообще искусство перевода в мировой литературе всегда было крайне условной категорией. Назовите относительно совершенное текстуальное переведение художественного шедевра с языка оригинала -- таковое не наличествует.
Ясно, мертва речь не только Шекспира или более современного нам Борхеса (речь лишь о великих мастерах письменной лессировки), мертва в с я переводная словесность. Это не говоря у ж о о её изначальном несовершенстве. А если не мертва – ущербна и косностью страдает. Давно современной коррекции языцы умерщвлены литературными мотыльками. Быть может, Есепкин, находясь и задыхаясь в реальной лингвистической среде, единственно и смог ради спасения гибнущего глагола облечь его в архаические кирасы. Удивительно изысканно выглядит, кстати, музыкальное письмо книги, которое в соответствии с одною из опубликованных гипотез являет собой переложение баховских опусов. Их конвергентность, конвергенция в архаико-лексическом тигле даёт магический результат. Декаданс ли это, магия гениального художника-алхимика? Архаистика всерьёз станет изучаться позднее, пока же страсти по книге книг только разгораются. И здесь «Космополису архаики» ничего угрожать не может, т. к. предъявить гамбургский счёт великому русскому либо сионскому мистику сегодня очевидно некому. Гениальный Ерофеев созерцает Кремль из спиритуальной Аркадии, Иосиф и Александр корят друг друга за поспешность, а сам автор «Космополиса архаики», когда и желает пира, не может на пир этот придти ибо Ложь и Предательство сюда званы и также сядут к столам – подмешивать ядъ в кубки праведникам и невинным. Пусть уж внимает нотный мелос припудренного Баха. Мёртвым не больно, мёртвые не предают, а музыка в мраморном перманенте вечных чернил паче нектарных фалернских вин пьянит.
Стас НЕКРАШЕВСКИЙ
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Пятница, 07.11.2025, 07:41 | Сообщение # 575 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
* Есепкин входит в элитарный клуб литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии (США, Канада, Швеция, Россия)
Яков Есепкин
Застолья с эолийскими феями
Седьмой фрагмент
То ли нимфы июльских садов,
Не цветочные ль феи прекрасны,
Хладен морок их узких следов,
А шелковия дев темно-красны.
И одно соберемся, к цветам
Нетлеенным подставим леканы
С чудной дичью и хлебом, вратам
Исполать мертвых Фив иль Тосканы.
Будет Господе кущи темнить,
Цветники елеонской аллеи,
И увидит червовую нить,
Воплетенную ими в лилеи.
Шестнадцатый фрагмент
Кущ июльских тенета ярки,
Нас зефирные нимфы встречают,
Льет Мефитис вино в родники,
Боги антики цветности чают.
Яства, хлебы к столам ли изнесть
Эолийским, одно веселитесь,
Девы белые, с вами как есть
Мы и сами, армою целитесь.
Аще пир именитства готов,
Будет гостьям небесных даяний,
Пусть и видят сквозь барву цветов
Тусклый хлад меловых соваяний.
Двадцать восьмой фрагмент
Дышит хлебной аромою тьма,
Яства чудные полнят леканы,
С нами вместе Геката сама,
Пьют бессмертие Юзы и Ханы.
Иль утешно о червности сей
Теми горних келейников плачем,
Рим ли виждит хрустальных гусей,
Дев Никеи ль в альковах и прячем.
Оглянемся -- ритоны темны,
Круг ваянья июльского сада,
И лиют нам во денные сны
Воск червовый меловницы Ада.
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Суббота, 08.11.2025, 20:23 | Сообщение # 576 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
Сакраменты из Никеи
(Яков ЕСЕПКИН до «Скорбей» и «Опер по четвергам»)
«Глорийные, прощайте, зеркала,
Сребрите мертвых панночек невзрачность»
«Космополис архаики», 2.2. Кровь
Появление в Интернете современной «Божественной комедии» сопровождают мистические знамения. В истории мировой литературы периодически происходили подобные вещи. Вспомним, чтобы не удаляться от отеческих пенатов, едва не серийные знаки, подаваемые некими метафизическими силами при попытках первоначального издания «Мастера и Маргариты». В данном случае наблюдается приблизительно то же самое. Интересные детали припоминает Лев Осипов, в своих «Записках литературного секретаря» он рассказывает, в частности, об уникальном случае. Когда одна из крупнейших российских типографий осуществляла андеграундное издание книги Якова Есепкина «Перстень», её рабочие прекрасным ноябрьским утром обнаружили, что с сотен пластин исчез гигантский текст, накануне вечером текст на пластинах присутствовал и, в качестве доказательства необычного явления, на потайных полках (от цензуры) остались готовые бумажные экземпляры снятого текстового материала. Осипов рассматривает случаи такого рода десятками. Так Божественная либо Готическая комедия «Космополис архаики»? Может, gottическая? Не суть важно. Михаил Булгаков жестоко поплатился за написание романа века, ранее за словесность, чернила для материализации коей были темнее возможного и разрешённого цвета, платили и жизнями, и по гамбургскому счёту Гоголь, Ал. Толстой (за «Упыря» и «Семью вурдалаков»), лжеромантический Гриневский (Грин). Впрочем, российские камены мистическую линию никогда особо не приветствовали, не благоволили её апологам. Иные авторы романов века, в их числе Джойс, темноты избегли. Традиция, пусть и не яркая, историческою волею всё же возникла и в России. Ну, естественно, не такая мощная, как на Западе, в США, Латинской Америке, Индии и даже в Африке. Европа здесь явно преуспела. Есепкин не мог не учитывать опыт предшественников, в его «Космополисе архаики» содержится огромное количество мнимых обозначений Тьмы со всеми её обитателями, адские армады превентивно помещаются в условное иллюзорное пространство, выход из сих зацементированных подвалов делается мало возможным, между тем частично «стражники тьмы» (небольшими отрядами) время от времени прорываются хоть и к горящим зданиям, к нижним и верхним их этажам. Великий мистик и мистификатор всячески избегает прямых обращений к смертельно опасным визави, конкретных обозначений и названий. Вероятно, поэтому в книге изменены практически все географические названия, имена, более того, изменены трафаретные слова. Если продолжить опосредованную творческую аллегорию, можно допустить, что и неканоническая расстановка ударений в словах также взята Есепкиным на вооружение с прозрачной целью – уберечься от «адников», «черемных», замаскировать, зашифровать всё и вся. В итоге на художественном выходе мы имеем фантастическое по мощи античное полотно. Волшебное воздействие книги обусловлено её целостностью, гармоничностью. Представьте: Булгаков зарифмовал «Мастера и Маргариту» и зарифмовал безупречно, это невозможное действие. Есепкин свой труд зарифмовать сумел, в чём и потрясение для читателя. Великий булгаковский роман обвиняли в определённом инфантилизме, действительно, Майринк и Белькампо куда более естественны в ипостаси мистических проповедников слова, нежели наш гениальный классик постгоголевского призыва. В чём, в чём, а в инфантилизме ни Есепкина, ни «Космополис архаики» обвинить, думаю, никто не решится и не вознамерится. Скорее наоборот: решатся обвинить автора в намеренном затемнении сюжетных линий, излишней метафоризации, усложнении ирреалий. И здесь, не исключено, критики будут отчасти объективны. Правда, в расчёт следует брать иные категории, иные авторские категорические императивы. Пусть русская литература гордится архисложным творением, примитива, «святой» простоты у нас хватает. Позволим себе пиршественную роскошь – вкусить «царских яств» с трапезных стольниц античной сервировки. Есепкин совершил невозможное, как художник он недосягаем, как мученик, жертвоприноситель – абсолютно досягаем и доступен. Современные недержатели лживого, вялого, воистину тёмного слова уже заготовили и дюжины кривых ножей, и камни. Отдельный предмет для раздражения, побивания гения мраморными каменьями – общая мистико-религиозная заданность «Космополиса архаики». Догмат об отсутствии в русской литературе линейного классического и неоклассического мистицизма, о бесперспективности ухода в андеграундные подвалы разрушен. Есепкин стал родоначальником и могильщиком, завершителем академической школы русского рифмованного мистического письма. Тысячи зеркал «Космополиса архаики» перманентно отражают мёртвых панночек и сапфирных князей в перманентных же сиреневых, жёлтых, розовых шелках и закреплённом на дурной крови макияже.
Леда АСТАХОВА
Сообщение отредактировал silverpoetry - Суббота, 08.11.2025, 20:26 |
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Пятница, 14.11.2025, 07:52 | Сообщение # 577 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
* Алмазный фонд русской литературы, готические стихотворения — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров косной профанационной советскоцентричной книгоиздательской системы
Яков Есепкин
Застолья у Аида
Восьмой фрагмент
Тронный август жаровни и цветь
Нив золотой оводит, сливаться
Время купам дерев, огневеть,
Сени чудной в огне красоваться.
Млечный угль и решета сиять
Не устали под дичью, емины
К столам носят фиады, ваять
Будут ангели с мглой керамины.
Лишь тогда нас Господе узрит
Меж цветочниц и дев упоенных --
Прелиющих всетусклый нефрит
На хлебовье столов отравленных.
Десятый фрагмент
Небы, небы, щадите гостей
Именинных пиров, сих веселость,
Чаять нам ли иных областей,
Маковей, Ханаанская волость.
Ан юродиц ждут эти столы,
Темен блеск их шелков карнавальных,
И румяны оне, и белы
От вина из лекифов подвальных.
Иль очнемся — в фарфорники льют
Ядный хмель соваяния Цилий,
И на мраморных яствах тлеют
С уголями атраменты лилий.
Тринадцатый фрагмент
Ах, Господе, Твой розовый сад
Нам во тесных келейниках снился,
Нас щадил небосумрачный Ад,
Наших вретищ Аид сторонился.
Вижди хоть меж узорных ветвей
Соваянья лекифиев хладных,
Снов тенет яко несть розовей,
Яко древ нет златей червоядных.
Виждь иудиц веселых и вдов,
Мглу пеющих о белой сирени,
Где в золоченных кущах садов
Наши тонут мраморные тени.
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Суббота, 15.11.2025, 07:46 | Сообщение # 578 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
Фарфоровый альбом
Русская литература десятилетиями нуждалась в хоругви, знамени и знаменосце. Сейчас знамя возникло, «Космополис архаики», опубликованный в Интернете, что не оспаривается всерьёз, таким знаменем стал. О знаменосце мы практически не знаем ничего, есть он, жив ли, м. б., Есепкин – просто мифический персонаж, фантом. Хотя вряд ли, призраки не обращаются к правителю с десятком-другим чеканных слов, их нельзя упустить из вида, позднее История приговорит адресата.
Вообще ситуация с «Космополисом архаики» делается всё более странной, если не сказать иначе. Написано вершинное литературное произведение, это факт и от него не отвертеться, как говорил Остап Ибрагимович мадемуазель Синицкой. Итак, великая книга блистает в мировой паутине, а российские издательства вкупе с властями предержащими её вроде бы не замечают. В данном случае, похоже, смысл обретает разве ирония. Ну и давайте веселиться, шутить, как ещё реагировать на коллективный сон разума! Спят, правда, одни чиновники, толстосумы, паралитературные винтики и шпунтики. От литераторов коленопреклонения перед Учителем никто и не ожидал. Они заняты вполне конкретными делами, здесь не до философии общего дела предтечного русского мистика, обещавшего всех либо многих во плоти воскресить. Явлен массе новый мистик, судя по его произведению, очевидный исполин. Властный художественный мирок почивает, спит и видит кошмары (вдруг тайное неучастие, куриная слепота станут явными). Действительно, на незнание, неведение списать можно даже откровенное движение, направленное именно и только на сопротивление. Современная архэ-фронда удивляет грубой поведенческой линейностью. Вероятно, русское Зарубежье задыхается в информационном вакууме, впрочем, брать его в расчёт нет смысла, учитывая нынешнее состояние литдиаспоры.
Почему круговое предательство всегда торжествует? Пожалуй, ответ очевиден: от иудствующих пифий и пигмеев нельзя уберечься, т. к. они совершают ядоносные инъекции после снятия защиты с жертвы. Она (жертва) просчитала всё, а кривой кафкианский ножик вонзается, как в собаку, в какого-нибудь Йозефа К. не т о г д а и не о т т у д а, по сатанинскому наитию. Описывая и воспевая адских обитателей и Ад, Есепкин, возможно, преступил черту, огненную грань, отчёркивающую запрещённые адопарафии. Церковь еретика не защитит, ночной певец остаётся один на один с Аваддоном и бестенной нетелесной компанией. Если подобный выбор осознан, мы наблюдаем пример эталонного геройства, когда ситуация сложилась якобы случайно – автор «Космополиса архаики» вынужден был предстать героем. Сегодня из него делают икону, элита не молчит, а з а в т р а какие Психеи заплачут? С трудом верится в случайность, случай с капризным гением, не могущим выйти к Кремлю с того самого ерофеевского вокзала. Значит, опять закономерность, влекущая позор и презрение потомков.
Лина РОМАНОВА
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Четверг, 20.11.2025, 07:06 | Сообщение # 579 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
* Алмазный фонд русской литературы, готические стихотворения — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров астенической сирой макулатурозависимой книгоиздательской системы
Яков Есепкин
Застолья у Фрейи
Пятый фрагмент
Фрейя золотом, цветию неб
Купы червных садов украшает,
Дышит маем порфировый хлеб,
Нас богиня к пирам оглашает.
Что и небы гневить — это мы,
Это мы о хлебовницах плачем,
Достаем всяк из нищей сумы
Тени лилий, их остия прячем.
Наши ль рамена феи увьют
Сей лилейною миррой и хладом,
Где купажи садовий тлеют
Над червовым цветочным опадом.
Двадцать третий фрагмент
Вновь серебро тлеет на вине,
Хлебы Ирода маков алее,
Не реките — лжесвяты оне,
Чернь елико гиад веселее.
Иль царевен меж темных дерев
Мы одесно теперь и узнаем,
Сад чаруется пудрами дев,
Шелк их платьев ярких несминаем.
Будет челядь юродная весть
Мглой фарфор, засыпать о стольницах,
И явимся, явимся как есть:
Со угольною пудрой в очницах.
Тридцатый фрагмент
Иудицы презлые тиснят
Хлад лекифов искристой каймою,
Иль бессмертие ангелей мнят,
Всяка хвалится нищей сумою.
Иль устанут шелка воровать
С гробов, темным серебром навьются,
Ах, одно им еще пировать,
Что икают оне и блюются.
Выйдут нощно блевоту свести
Хоть бы ядом белен парфюмерных --
И узрят наши тени в цвети
Меж фигурников тьмы эфемерных.
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Пятница, 21.11.2025, 07:49 | Сообщение # 580 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
Мирра и воск
«Баловство эта речь, от которой мы смертны»
«Космополис архаики», 3.1. Царствия
Бывает сложно молчать, когда говорят невежды, лицемерят софисты и книжники. Пока Никита Михалков готовил своё «Предстояние» к премьере в Кремле (берём за пример в качестве фона) и премьерой этой нашумел изрядно, в Интернете сенсационный «Космополис архаики» продолжал собирать многотысячную читательскую аудиторию, причём, ежедневно, судя по цифрам на сайтах и форумах. Десять лет и десятки миллионов долларов затрачены Михалковым, десятки лет – автором «Космополиса архаики». Книга не издана, сказано, написано о ней столько, что, право, нет особого желания что-либо добавлять. Однако добавить необходимо. В случае издания интернет-бестселлера общество вправе рассчитывать и на частичную компенсацию затратности тех же «Утомлённых солнцем-2», но главное в другом. Издание книги даёт реальный шанс, я сказал бы, шанс исторический на интеллектуальное доминирование России в области литературного искусства, автор «Космополиса архаики» весьма объективно рассматривается нонконформистской критикой (международной) как потенциальный нобелевский номинант. Его духовное предстояние потрясает. В чём же дело, не пойти ли за ответом – почему не издавался – в театр абсурда? Думаю, права Э. Вронская, одной из первых предвосхитившая коллизии вокруг «Космополиса архаики»: «российские литераторы его проклянут и отвергнут». Тривиальная зависть, см. Олешу. Идентичную точку зрения высказывают авторы статей «Герника Есепкина», «Тихое кладбище кукол», «Иаков-столпник и Бунюэль», «Портфолио шедевра». Не всё столь просто – вновь объективно автор «Космополиса архаики» остаётся главной литературной загадкой, он никому не известен. Биограф Л. Осипов опубликовал в сети поясняющую скупую информацию, обращение к Дмитрию Медведеву было продиктовано исключительно желанием обеспечить России приоритетность в издании книги, её авторизации.
Далее – нива славистики, века и возможная вечность, поскольку гигантский текст в буквальном смысле подавляет прежнюю эталонность, Пушкин-солнце не становится исключением. Есепкин в 2009-ом году отказался от предложений зарубежных издателей, презентовал Москве цезуру, во время её из Кремля, Думы, от ведущих политиков, общественных деятелей им были получены эпистолы, содержащие восторженные отзывы о книге, озаботиться собственно изданием никто не додумался. «Космополис архаики» столь самодостаточен, что, в самом деле, кажется невероятным действием, даже моветоном за него ходатайствовать. Какой протекторат нужен пророку? Какая протекция, разве символ русской литературной славы может нуждаться в котурнах! «Космополис архаики» сделался культовым почти мгновенно, это сегодняшнее знамя и с этим не поспоришь. Так в чём коллизия? Литераторы линейно завидуют, издатели (зачастую они едины в двух лицах) обогащаются и веселятся – параллельно. Весело ль участвовать в потраве гения, ужели серьёзных лиц не осталось, ужели общая астенизация проняла «Вопросы литературы», вообще славистику? К Перельману прикрепили милицейский пост, Есепкина, пока он всячески избегал космополитической славы, возрешились не заметить, так удобнее, мы ничего не ведали. Он сказал: «русских Лиров с небесным огнём не сыскать» и стал сам Лиром. Быть может, Лира хотят не убить, а забыть. Хотя гуманитарная, вообще интеллектуальная элита слаба духом в целокупности, каждый, кто сегодня молчит, соучаствует. Наверное, время и вовсе упущено, потеряно для двух-трёх потерянных поколений, латентно содержащих (скрывающих) гениальных индивидуумов.
Советское – в нас. Какие персоналии с элитой ассоциируются (ясно, не они её авангардный эталон), кто живой ныне? Где славные родственники, потомки Герцена, Тютчева, Достоевского? Б.м., не на слуху? На слуху и виду иные, к чему публичная пикировка Татьяны Толстой и Никиты Михалкова, они вместе ибо советские околодворные династийцы, неувядающие поставщики интеллект-эрзаца. Советский же царь Коба мог здесь пошутить: «оба хуже». В «Школе злословия» И. Толстой рассказывает об истории издания «Доктора Живаго», соведущая Толстой Авд. Смирнова с небрежностию спрашивает: «ЦРУ хотело наср…ть (произносится без купюры) Советскому Союзу?» Толстые не моргают, Иоанн продолжает повествование. Разговор, достойный времени, «разговорец», сказал бы Мандельштам. Правда, Юрий Мамлеев попытался неким образом скорректировать имидж двух див пурпурных, но, интеллектуализировав беседу, угодил в философическую ловушку (Ю. М. затронул тему иномиростояния, вспомнил Д. Андреева, упомянул об одном из тонких миров, в общем обозначил её, а ведь «Космополис архаики» как раз и расставляет акценты, в т.ч. над посылами «Розы мира», тезами, бесконечно сублимированными в искусстве. Неужели Мамлеев не знаком с текстом?). Всуе молчали ранее Лихачёв, Аверинцев. Современников следует наущать, духовность вряд ли возвысишь, более достойной речи обучить можно. Зачем Д. С. на вопрос Караулова: «Вы боитесь сегодняшний день?» отреагировал по-толстовски, не поправил падеж, начал бесстрастно ответствовать. Ему-то уж слух должна была резануть неграмотная речь, именно речь, вспомним, определяет состояние, предстояние души. Ясно, эпиграф из Есепкина опосредован, условен, для автора «Космополиса архаики» речь – всё, его аутентика немыслима, «хазарский словарь» невозможен. Лихачёв не поправил Караулова, тот пишет, издаётся, иже с ним легионы. В состоянии ль «Эксмо», «АСТ», «Текст», «Слово», «Азбука» и пр. поправить деловую репутацию после издания Розенбаума с Резником, Д. Быкова с Арбениной? И это сложно. Сегодня российская книгоиздательская конструкция, одушевлённая или неодушевлённая (чудище обло, огромно), равно всею душою стремится уподобиться унтер-офицерской вдове, коль скоро сама себя высекла. Розги для такого случая припасал ещё Тредиаковский, которого Есепкин вкупе с иными допушкинскими величинами одушевил и осовременил, помимо них – само дневное светило, плеяду сопировавших, затем и Тютчева, Анненского, персонифицированный Серебряный век. Эзотеричность «Космополиса архаики» обрамительна, в сердцевине – воистину пропись, букварность («хоть и гений, но с людьми прост»), назидательное обучение. Курс могут проходить даже вольные садовники и каменщики. «Люди и ложи» Н. Берберовой пролистывать рекомендуется до «Космополиса архаики», здесь таится венечие и для масонства, архаическим лучом коего Франция пронзила высший свет дореволюционной России, позднее – тайных агентов влияния, сделавшихся героями элитарного андеграунда в абсурдистские времена. Литературы зиждительство почти не коснулось, она безнадёжно отстала от эволюционного прогресса, при СССР впала в прострацию, окончательно деградировав, отсюда изросла макулатурная дешевизна издательского контента. Ан чтоб солнце заслонить, ушей ослиных мало. Не будь Интернета, Есепкин ушёл бы в вечность, т. е. в погибель, чрез широкие врата бессмертия, у нас они в каждой тьмутаракани высятся. Тьмы эстетствующих невежд угодили в техногенную западню и теперь вынуждены маскировать хотя б уши.
Проблема не в эрзационности культуры, литературы, проблема по сути имманентна, она внутри. Кризис духовности повлёк жестокий кризис интеллектуализма. Извольте получить ( за молчание, соучастие) эрзац в масштабе эпохальном. Улыбнитесь, печальные камены, пр. Вяземский восторгается Ильёй Резником, приэкранно, потом заумник наш будет уверять студентов МГИМО в разумении мировой литературы? Полноте, либо Резник, либо Плавт и Цицерон, либо вы Сим Симыч Карнавалов, либо Солженицын, маскерад с отрезвлением завершается. Бедный Невзоров на премьере «Манежного чтения лошадей» у Гордона восклицает: «Я извиняюсь» (извиняю себя), бытописатель великого Гоголя-мученика Н. Парфёнов витийствует: «Подскользнулся», злополучный Вяземский трижды повторяет «явства» в одном эфире и т. д., и т. д. Нету на них ни Фиглярина, ни Булгарина. Чудесная английская дама в осеннем цвете, хранительница традиций отчасти виртуального музеума Агаты Кристи сказала современному репортёру примерно следующее: «Есть великая литература, если Вы понимаете, о чём я говорю». Творчество Кристи при всей её художественной пассионарности дама с великой литературой не соотнесла. Действительно, есть пророческое письмо, это редкость, даже тексты конфессиональных катехизисов, увы, разбавлены то арамейскою, то славянскою, то арабскою вязью, человеческим путраментом ( в чём их слабость, уязвимость, рукотворность, церковные каноники позволяют вкладывать в Господние уста ущербную, явно заземлённую речь, годную разве для ученических пергаментов). Пророками реклись избранные, все они без исключения были мучениками, столпниками, нещадно истреблялись временем, многие самоистреблялись. Феномен «Космополиса архаики» и заключён в немыслимом его парадоксализме: текст книги, безусловно, пророческого свойства, невозможность материализации подобного рода письма пугает.
Элита обманывается, обманывает себя, но не в состоянии осуществить консервацию обмана, базовой ложности в исторической перспективе. Определение значимости, величественности произведения искусства, естественно, затрудняет как раз историческая скоротечность, временной фактор, неподготовленность, точнее нежелание современников принять нечто новое, ещё один крест, его ведь придётся нести или влачить до бетонной стены смерти. Наиболее простой критерий – видение именно аутентичности, нахождение её есть хрестоматийный признак шедевра. «Космополис архаики» трансформирует самое Слово, это вневременное действие. История и учит: слабость духа, сложности столкновения с эпохальной брутальностью вероятно микшировать честностью, прекрасным, чит. благим порывом. Потому и звал Солженицын не ко лжи, ото лжи пытался отвратить. Фарисейство изначально подсвечивается истинным, оно побеждает, но поражение и победа в данном случае не одно. Сейчас культовость «Космополиса архаики» видится новым Тилям в пеплом овеянной зеркальнице с эпитафически огненной колонтитульной прописью: «Они победили, но за нами Истина».
Александр УШАКОВ
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Среда, 26.11.2025, 07:44 | Сообщение # 581 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
* Алмазный фонд русской литературы, готические стихотворения — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров маргинальной ультраблеклой никчёмной книгоиздательской системы
Яков Есепкин
Застолья в ночных садах
Второй фрагмент
Се, ночные сады золоты,
Их цитрарии хмель увивает,
Бутафоры гудят и шуты,
Весело толока пировает.
Се, Кибела, юдицы во снах
Падших ангелов сребрят меловый
Круг, блюют о холсте апронах,
Воском жгут хладный пурпур столовый.
Мы ль в нощи, без высоких тиар,
Сад златяше над мертвыми львами,
С брегов дальних земли Сеннаар
Машем царственно им рукавами.
Двенадцатый фрагмент
Тусклой барвой лекифии жгут,
Снова мрамор садовый гранатов,
Львицы мертвые дев стерегут
В камелотах великих магнатов.
К хлебам емины тщатся занесть
Меловые фиады, их теней
Во зерцалах не могут обвесть
Феи Ада исцветом зеленей.
То ль, Господь, белоарочный сад,
Нега цитрий, где пламена льются,
Где о червном серебре фиад,
Задыхаясь, отроки биются.
Двадцать первый фрагмент
Алавастру ль тускнеть у фиад,
Вечно пиры одесные будут
Лить вино и жемчужность, оклад
Их вспеет, аще гои забудут.
Хлебы, яд ли — одно превелят
Несть златые к амфорам кофоны,
Воев мертвых еще исцелят,
Суе бьются в золоте грифоны.
Бойтесь, юдицы, этих картен:
Яден хлеб, отравленны цукаты
И нимфетки чернеют меж стен
О тлеющихся пудрах Гекаты.
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Четверг, 27.11.2025, 07:20 | Сообщение # 582 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
Эпические канцоны
Что отличает великий литературный труд от бумажных сиюминутных мотыльков-эфемерид? Лёгкое дыхание Вечности. Бунин отдал его юной весенней девушке и отошёл в тёмные аллеи, в прозе Нобелевский лауреат добился великолепных результатов, но прозаическое письмо предполагает использование колоссальной массы лишних необязательных слов, поэтому даже авторы великих книг не претендуют, не могут претендовать на историческое избранничество и пророческие тоги. Бунин-поэт довольно слаб и трафаретен, его тонкая хищность целиком воплотилась вне рифмических капканов. Патрик Зюскинд и Кундера, создавая «Парфюмера», «Невыносимую лёгкость бытия», собственно «Бессмертие», на звание великих посягнули. Им удалось и в ущербную прозу внедрить поэтический жемчуг. «Космополис архаики» Якова Есепкина весь из такого жемчуга, такой жемчуг таит и раздаривает. Жемчужина современной мировой литературы находится в Интернет-сети, как в гигантской волшебной раковине, являя ловцам жемчуга таинство и волшебство. О феерической книге написано столько, что читателю сложно не заблудиться во всемирных порталах. Где правда, где и достоинство литературных магнатов, истинно титульное произведение, ставшее в один ряд с вековыми классическими шедеврами, не издавалось? Быть может, это шутка, скверный анекдот, ибо поверить в факт андеграундного существования величайшей эпопеи, к тому же, вершинной поэтической Песни в трёхвековой истории русской поэзии невозможно. Если ж это правда, элитные читательские круги должны увидеть небеса в алмазах из цоколей и подвалов.
Август благодатный на исходе, лето Господнее догорает, кажется, благоухающая роскошь поры созвучна с тончайшей аурой великой книги. Здесь много, невероятно много августовской терпкости: Ах, Господнее лето цветёт, Дама-глория в цвете. Пруст выходил на охоту за пылающим Словом ночью, его нечитабельное темнописание сделалось косноязычной поэзией и, как гигантский неуклюжий птеродактель, залетело в Бессмертие. Рядом в архивной пыли молчит ворон По. Есепкин, безусловно, также (как писали) ночной певец, только иллюзорный покой даёт возможность перевоплотить наркотический духовный парфюм в ароматику лексическую, дышащую Вечностью и Бессмертием. Недаром автор «Космополиса архаики» устроил свой вселенский пир в неком портальном саду (действие во всех 6 полисах происходит на постоянном фоне в неизменной ауре вечного весеннего и летнего Ботанического вертограда, причём сад не конкретен, точнее, садов множество. Гофман любил заселять ночной мир, волшебную ночь кошмарными уродцами, вершил подвиг, зачастую держась за руку служанки. Страшно. Вообще с силами тьмы не шутят, все известные шутники плохо кончили – свидетельствует Мнемозина. И забывает.
Человечество забывает героев, но их знает Небо, знает и помнит. У России появился богоизбранный художник, сегодня при всей мещанско-серой апокалиптичности времени и жалкости среды мы вправе гордиться хотя знанием. Яков Есепкин заигрыванию, шутейству не подвержен, улыбки в сторону Ада не ему расточать, иным. Степень детерминации вечного зла в «Космополисе архаики» доходит до абсолюта, при том вкруг – цветение, «арма» весны и лета. Пир длится, за балом грядёт бал. Парфюмер Зюскинда тоже вырывался из мещанской жалкой среды, в итоге желтушники (определение Есепкина) его разорвали на части, а до того «один убийца» не мог выносить близость людей, дышать их воздухом. Есепкин, думаю, задыхался в мороке реальности, когда сочинял «Космополис архаики». Книга действительно созвучна с «Парфюмером», она вся благоухает, парфюмерия её мистически волшебна. Такая сущность «Архаики» характеризовалась в статьях «Фиванский парфюм антиквара», «Терпкий аромат Бессмертия», «Бланманже в готических розетницах», поэтому мы пожелаем лишь новым читателям псалмов сакрального обретения Вечности, её дыхания и ароматов.
Виктор КАЗНАЧЕЕВ
|
|
|
| |
| silverpoetry | Дата: Вторник, Вчера, 07:05 | Сообщение # 583 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 402
Награды: 1
Репутация: 28
Статус: Offline
BY |
* Алмазный фонд русской литературы, готические стихотворения — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров заскорузлой антихудожественной подцензурной книгоиздательской системы
Яков Есепкин
Застолья в ротондах
Шестой фрагмент
В озлаченых ротондах картен
Бледный гребневый огнь мглою дышит,
Бассариды у морочных стен,
Кликни их, голос кто и услышит.
Ан пировья теней львы хранят,
Жаб парчовых заносят ко столам,
И фурины всенощно звенят,
Чтицы юные внемлют глаголам.
Ныне ль шумны старлетки, оне
Жгут шелками фигурную сводность
И на червном церковном вине
Теней дев презлатится холодность.
Десятый фрагмент
Внове денно золовки спешат
Отмывать юной кровию хоры,
Гоев ангели судьбы вершат,
О серебре блестят мельхиоры.
Из машины ль демон золотой
Белоцветных сочествует виллис
И святою казнит простотой
Родиона: «Да вы и убили-с».
Ах, еще нас губители ждут,
Чтоб зерцать меж всецарственных теней,
Как химеры ночные падут
На яркую золоту ступеней.
Двадцать первый фрагмент
Феям Цинтии хлеб и шатры
Сильфы дарят на землях Тавриды,
Камелотов далече муры,
Хмель атраментный пьют бассариды.
Этих пиршеств ли морок червов,
Днесь еще их начиния тлеют,
Герцогини сугатные львов
Мертвых потчуют, яств не жалеют.
Гости шумны, с асийских патер
Яд течет от менины к менине
И о хлебницах червных пантер
Изваянья бегут по лепнине.
|
|
|
| |
Valentin
Последнии темы
Copyright MyCorp ©2011